"Усердное ничтожество"

Алексей ЛИТВИН,
доктор исторических наук,
журнал "Родина

Все последующие руководители ВЧК - ГПУ - ОГПУ - НКВД - МГБ - КТБ были либо расстреляны как "шпионы" и "враги народа" (Г.Г.Ягода, Н.И.Ежов, Л.П.Берия, В.Н.Меркулов, В.С.Абакумов), либо бесславно лишались своих постов. Только за последние шесть лет (1991-1997) в доме на Лубянке сменилось девять руководителей, двое из них (В.Крючков, В.Баранников) побывали в лефортовских камерах. Исключением стал лишь Ю.В.Андропов, сумевший доказать, кто есть власть в СССР, став его первым лицом. При нестабильных режимах, когда главной заботой правящей элиты является сохранение власти, она избирает харизматического лидера и поручает ему ослаблять или уничтожать возможных конкурентов. Потому постоянны были "чистки" Сталиным "передового вооруженного отряда" партии (так он называл органы госбезопасности). Потому и ныне идет бесконечное реформирование и кадровая чехарда в этом некогда очень сильном и устрашающем ведомстве. Первым его руководителем, позволившим себя репрессировать, был Генрих Ягода.

В 1917 году Ягода в Петрограде издавал газету "Солдатская правда" и был членом большевистской фракции городского Совета. В 1918-м работал управляющим делами Высшей военной инспекции РККА, 3 ноября стал управляющим делами Особого отдела ВЧК, а в 1920 году и всей Чрезвычайной комиссии. На новой работе Ягода проявлял организаторские, административные способности и слыл чиновником-рефоматором, предлагавшем свои схемы реорганизации аппарата управления центральных и местных органов ВЧК. Его быстрому карьерному восхождению способствовало стремление выполнить любой приказ руководства, способность предугадать желание начальства. Помогла и удачная женитьба на племяннице Я.М.Свердлова.

Ягода Генрих Григорьевич (Енох Гершелович) родился в 1891 году в Рыбинске Ярославской губернии в семье ювелира Гершеля - Гершона Фишеневича. Работал учеником аптекаря и, как писал в анкетах, знал статистику и немецкий язык. В 17 лет примкнул к нижегородской группе анархо-коммунистов и занялся перевозкой взрывчатки и подготовкой экспроприации ценностей из сейфов городского банка. В 1912 году был арестован и выслан на два года в Симбирск. Через год его в связи с юбилеем Дома Романовых амнистировали. Он переехал в Петербург, где официально заявил о себе как о большевике (позже и стаж пребывания в анархо-коммунистах с 1907 года зачтется ему как большевистский). Работал статистиком больничной кассы Путиловского завода, в 1915 году был призван в армию, на фронте ранен, вернулся ефрейтором.

Публикаций документов о его деятельности в ВЧК немного. Сохранились приказы этого учреждения, из которых видно, что 29 июля 1920 года Ягода стал полноправным членом коллегии ВЧК, а вскоре получил право подписи "за председателя ВЧК". 17 января 1920 года ВЦИК и СНК РСФСР отменили расстрелы по приговорам ВЧК и ревтрибуналов, оставив их применение лишь в прифронтовой полосе. 15 апреля 1920 года Ягода предлагал в директивном порядке местным чекистам и особистам отправлять в прифронтовые районы лиц, "кои по числящимся разным преступлениям подлежат высшей мере наказания", и расстреливать их там, где декрет "об отмене смертной казни не распространяется".

В 20-х - начале 30-х годов не было ни одного политического судебного процесса или политической акции, в которых Ягода не принимал бы участия. Его подпись стоит на постановлениях о высылке из страны в 1922 году Н.А.Бердяева и П.А.Сорокина, об аресте поэта О.Э.Мандельштама в 1934 году и многих других.

Ягода делал стремительную карьеру: с сентября 1923 года он заместитель председателя ОГПУ, начальник Особого отдела, а затем Секретно-оперативного, с октября 1929 года - первый заместитель председателя ОГПУ, а с 10 июля 1934-го - после преобразования ОГПУ - нарком внутренних дел СССР Ягода возглавил НКВД. В ноябре 1935 года ему присваивается звание генерального комиссара государственной безопасности, что соответствовало маршальскому воинскому званию. Он избирается членом ЦК ВКП (б) и становится первым маршалом-чекистом.

В те годы о Ягоде пишется немало апологетических статей. В Большой советской энциклопедии он характеризовался "коммунистом, видным советским деятелем". В начале 30-х годов вышли в свет две книги, которые должны были увековечить "созидательную деятельность" Ягоды. Первая посвящена завершению строительства Беломорско-Балтийского канала. Она была выпущена к открытию XVII съезда ВКП(б) и свидетельствовала о том, что большевики "все могут": за 20 месяцев построить канал, задействовав более 100 тысяч заключенных (дешевую рабочую силу) и "успешно" их при этом перевоспитав. Канал открыли 5 августа 1933 года. Вскоре инспекционную поездку по нему совершил Сталин с группой соратников, затем были организованы агитпоездки для советских и зарубежных писателей, деятелей культуры. Редактировали книгу М.Горький, Л.Л.Авербах и С.Г.Фирин. А.И.Солженицын увидел в ней панегирик палачам и позор для 34 писателей, принявших участие в ее создании. Впрочем, как только Ягода и другие высшие чины ОГПУ стали "врагами народа", книга на долгие годы была заключена в спецхраны. Такой же оказалась судьба и второго сочинения, повествующего об истории создания Болшевской имени Ягоды трудовой коммуны ОГПУ.

В сентябре 1936 года служба Ягоды в НКВД завершилась переводом на должность наркома связи. Февральско-мартовский Пленум ЦК ВКП(б) 1937 года стал последним партийным форумом, на котором он выступал. Тогда обвинительную речь против Ягоды и его сподвижников произнес Ежов, подтвердивший высказывание Сталина о том, что органы государственной безопасности в своей борьбе с "оппозицией" "запоздали на 4 года". 2 марта 1937 года Ягода отвечал Ежову: "Товарищи! Целиком признавая правильный анализ причин, приведших к огромному провалу, позорному провалу работы органов государственной безопасности, сделанный в докладе т.Ежова, со всеми данными в нем оценками, я считаю обязательным для себя сказать, что именно я являюсь виновником того состояния, которое нашел т.Ежов в органах НКВД. Проработав на руководящей работе в ГПУ приблизительно 18 лет, я с особой остротой понимаю, насколько правильно и точно вскрыты ошибки работы органов государственной безопасности".

С резкой критикой своего бывшего, а теперь опального начальника выступили Л.М.Заковский, Я.С.Агранов, В.А.Балицкий, Е.Г.Евдокимов. Последний предложил привлечь Ягоду к ответственности и "снять с него звание генерального комиссара государственной безопасности, хотя бы в отставке". Л.Г.Миронов возложил на Ягоду вину за убийство Кирова и неготовность к "борьбе против троцкистско-зиновьевских организаций".

Вскоре после пленума и ареста Ягоды состоялся партийный актив сотрудников НКВД, на котором бывшие соратники наркома всячески критиковали и отмежевывались от него и его методов руководства. А.Х.Артузов говорил наиболее резко: "При установившемся после смерти Менжинского фельдфебельском стиле руководства отдельные чекисты и даже целые звенья нашей организации вступили на опаснейший путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства, со всеми его недостатками, ставящими нас на одну доску с презренными охранками капиталистов". Они хотели защитить себя, заявляя о своей преданности Сталину, но это не надолго отсрочило их гибель.

В заключительном слове на пленуме Ежов вспомнил, что аппарат Ягоды не допускал его к материалам следствия об убийстве Кирова, что эти материалы ему дали только после телефонной угрозы Сталина Ягоде: "Смотрите, морду набьем". Пленум ЦК ВКП (б) 3 марта 1937 года по докладу Ежова принял резолюцию, осуждавшую работу Ягоды на посту руководителя НКВД. 28 марта 1937 года, через две недели после окончания пленума, Ягода был арестован по ордеру, подписанному Ежовым. В НКВД началась "ежовская чистка": все 18 комиссаров государственной безопасности первого и второго ранга, служившие при Ягоде, были расстреляны (за исключением начальника иностранного отдела А.Слуцкого, которого, судя по воспоминаниям, отравили). Заметим и другое: во время пребывания Ягоды на посту руководителя НКВД в 1934-1936 годах, по неполным данным, этим ведомством было арестовано 529424 человека, из них 4402 - расстреляны.

Последние публичные выступления Ягоды опубликованы в судебном отчете по делу антисоветского "право-троцкистского блока" (2-13 марта 1938 года). На суде он подтвердил большинство предъявленных ему обвинений: в подготовке кремлевского заговора, связях с Троцким, организации убийства Менжинского, Куйбышева и Горького, но шпионаж отрицал решительно. "Если бы я был шпионом, то десятки стран могли бы закрыть свои разведки", - разъяснял Ягода. Отрицал он и обвинение в убийстве Кирова.

Военная коллегия Верховного суда СССР 12 марта 1938 года огласила приговор, согласно которому 18 из 21 осужденных приговаривались к расстрелу. 14 марта Президиум Верховного Совета СССР отклонил ходатайство о помиловании, и 15 марта Ягода, Н.И.Бухарин, А.И.Рыков и другие в присутствии прокурора А.Я.Вышинского были расстреляны. О.В.Хлевнюк считает, что арест Ягоды связан со стремлением Сталина привести к власти новое поколение, всецело преданное вождю. По его мнению, Сталин сделал ставку на Ежова и отстранил Ягоду, когда увидел, что руководство НКВД сдержанно отнеслось к его планам сфабриковать дело об объединенном "троцкистско-зиновьевском центре", получавшем из-за границы директивы от Троцкого о терроре против руководителей ВКП(б). С этим выводом можно было бы согласиться. Но известно, что именно Ягода по поручению Сталина готовил политические процессы начала 30-х годов, подавлял возмущение крестьян коллективизацией, голодом и законами о "колосках", выселял "раскулаченных" из деревень, а "непролетарское население" - из крупных городов, создавал мощную систему ГУЛАГа. Это он готовил политические процессы, последовавшие вслед за убийством Кирова 1 декабря 1934 года, когда на основании новых расстрельных законов, донельзя упрощавших следствие и разрешавших расстреливать даже 12-летних детей, были уничтожены тысячи людей. Ягода выполнял указание Сталина, когда его ведомство затеяло подготовку процесса так называемого "Московского центра", где основными обвиняемыми фигурировали Л.Каменев и Г.Зиновьев, арестованные в декабре 1934 года. Но доказать их причастность к убийству Кирова оказалось сложно. Сталин негодовал. Жена заместителя Ягоды Г.Прокофьева рассказывала А.Лариной в лагере, что Сталин позвонил Ягоде и заявил: "Плохо работаете, Генрих Григорьевич, мне уже достоверно известно, что Киров был убит по заданию Зиновьева и Каменева, а вы до сих пор этого не можете доказать! Пытать их надо, чтобы они, наконец, правду сказали и раскрыли все свои связи". Передавая эти слова Прокофьеву, Ягода разрыдался".

Новый "открытый судебный процесс" над "лидерами оппозиции" Ягода подготовил весьма тщательно. На скамье подсудимых 19 августа 1936 года в Октябрьском зале Дома союзов оказались Каменев, Зиновьев, всего 16 человек, объединенных в "троцкистско-зиновьевский террористический центр". Все они были расстреляны, а ныне реабилитированы, и потому нет нужды говорить о нарушениях в ведении следствия, фальсификациях и издевательствах над подсудимыми. Ягода присутствовал при расстрелах и даже взял на память пули, поразившие Зиновьева и Каменева... Но Сталин не простил ему первого срыва процесса, а возможно, воспользовался случаем для избавления от много знающего фаворита и его команды. С Ягодой Сталин обошелся бесцеремонно: поручил своему охраннику Н.Власику зачитать ему по телефону предложение возглавить Наркомат связи, где необходимо наладить работу.

Каганович напишет по этому поводу Орджоникидзе: "Главная наша последняя новость - это назначение Ежова. Это замечательное, мудрое решение нашего родителя назрело и встретило прекрасное отношение в партии и стране. Ягода безусловно оказался слабым для такой роли, быть организатором в строительства это одно, а быть политически зрелым и вскрывать своевременно врагов это другое. А ОГПУ опоздало в этом деле на ряд лет и не предупредило подлое убийство Кирова. У Ежова наверняка дела пойдут хорошо. По моим сведениям, и в среде чекистов, за небольшим исключением, встретили смену руководства хорошо. Сам Ягода, видимо, тяжело переживает его перемещение, но это нас тронуть не может, когда дело идет об интересах государства".

После 1938 года имя Ягоды надолго исчезло из официальной советской истории. Только в 90-х годах был опубликован ряд документов за его подписью. Из них наиболее интересным представляется издание переписки Ягоды и Горького в 1928-1936 годах. Из писем видно, что Горький поддерживал строительство Беломорско-Балтийского канала и наверняка знал о политических процессах против интеллигенции, фальсификации "деятельности" по сути несуществующих оппозиционных партий. Он приветствовал эти процессы и называл Ягоду "дорогим", "мужественным и стойким революционером", а деяния чекистов "беззаветным служением целям нашего героического пролетариата - той группы героев его, которая скрывается под тремя буквами ГПУ".

Все, кто знал Ягоду, отзывались о нем отрицательно. Но есть разночтения. Для А.И.Солженицына он просто "отъявленный уголовник". А.Н.Ларина, жена Бухарина, возмущалась в воспоминаниях тем, что на одной скамье подсудимых вместе с ее мужем оказался Ягода, к которому тот, "кроме презрения и ненависти, никаких иных чувств в последнее время не питал". Но, продолжала Ларина, "ни об одном из подлинных преступлений Ягоды на процессе не было сказано ни слова. Он был также оклеветан, оболган, как и его жертвы". Для нее Ягода был профессиональным революционером, на долю которого выпал жребий "положить начало истреблению товарищей по партии". В этом она видела личную трагедию Ягоды, который отличался от бюрократа и фанатика Ежова или вероломного Берии.

Чекист М.П.Шрейдер характеризовал Ягоду хорошим хозяйственником и организатором, но вместе с тем высокомерным, тщеславным и грубым человеком, считал, что при Ягоде "началось разложение руководящих работников и появилась тенденция к раздуванию дел и липачеству". А Орлов назвал Ягоду "глазами и ушами Сталина", "его верным сторожевым псом", который преследовал политических противников Сталина "с беспримерной жестокостью".

Л.Д.Троцкий обвинял Ягоду в преждевременной смерти своих дочерей, в аресте их мужей и своего сына Сергея. Для него Ягода "усердное ничтожество". Сталин, по мнению Троцкого, свалил на него ответственность за убийство Кирова.

4 февраля 1988 года Пленум Верховного суда СССР завершил реабилитацию всех осужденных по приговору 12 марта 1938 года, за исключением Ягоды. В приговоре 1938 года Ягода наряду с другими обвинялся в организации убийства Кирова, смерти Горького, Менжинского и Куйбышева, покушении на Ежова. Прокурорская проверка быстро установила фальсификацию показаний арестованных, применение к ним физических мер воздействия. Установили, что ни один из обвиняемых никаких связей с иностранными спецслужбами не имел, не было доказательств и об их причастности к названным террористическим актам. Прокуратура выяснила, что так называемый "террористический акт в отношении Ежова" был сфальсифицирован им самим и бывшим начальником следственного отдела НКВД Н.Г.Николаевым-Журид. Из показаний Николаева следует, что работник НКВД И.Н.Саволайнен в результате избиений "сознался" в подготовке отравления Ежова ртутью. После ареста Саволайнена в подъезд его дома подбросили банку с ртутью, которую затем "обнаружили" и приобщили к делу в качестве вещественного доказательства. Прокуратура провела повторную судебно-медицинскую экспертизу, которая подтвердила, что смерть Горького, Менжинского и Куйбышева наступила в результате тжелых хронических заболеваний, не обнаружилось доказательств и умышленного умерщвления М.А.Пешкова.

Возникает вопрос: почему не реабилитирован Ягода? Ведь он не совершил тех преступлений, за которые его судили и расстреляли в 1938 году. Наверное, было бы справедливо снять с него надуманные обвинения и заявить об отсутствии состава преступления. Его следовало судить за многие другие преступления и отказать в реабилитации по другим мотивам. Для таких палачей, как Ягода, Ежов, Берия и их подручные, не может быть никаких пределов исторической и юридической реабилитации, как и для нацистских преступников.

Преступные приказы, указы, распоряжения, внесудебные приговоры, легально разрешенные пытки, печально известная 58-я статья Уголовного кодекса, действующие в 20-х - начале 50-х годов, воспринимались в то время как "социалистическая законность". Но до начала 90-х годов отказ в реабилитации тем, кого нельзя было реабилитировать за совершенные преступления, опять-таки аргументировался нарушениями с их стороны "социалистической законности". Не вносит ясности в этот вопрос и статья Закона РСФСР от 18 октября 1991 года "О реабилитации жертв политических репрессий". В ней говорится о том, что не подлежат реабилитации лица, совершившие преступления против правосудия". Какого правосудия? Лица, совершавшие преступления в 20-х - начале 50-х годов, действовали на основании законов неправового государства той поры. Поэтому в осуждении против человечества нуждаются не только те, кто совершал преступления, но и позволившая их совершить система "социалистической законности".

Правовой вакуум позволяет снова и снова ставить вопрос о суде над преступным режимом и теми, кто от его имени осуществлял расправы над невинными согражданами. Только тогда станет ясно, почему и за какие конкретно преступления нельзя реабилитировать их бывших организаторов и исполнителей.